Тихая, давящая осень. Осень. Это все, и это ничто. Осень напоминает мне тебя. Тихая, но яркая, опускает рыжие глазищи, щурится на нервное солнце, проклиная существование…Как и ты щуришься, это стало твоим знаком, что отличает тебя от всех.
В тоже время Осень опустошает нашу жизнь. Совсем как ты – опустошаешь меня, пьешь, как воду, жадно, даже не задумываясь…Нам становиться скучно, грустно, сыро, и мы умираем.
Почти так и случилось. Заметь, умоляю, стоя перед тобой на коленях, обнимая твои бедра, и чувствуя, как ты возбуждаешься и слыша твой тихий голос….Безумие, но ты просто заметь это вскользь.
***
Грязно то как…
Я огляделся. Я стоял в темном и душном подъезде. На четвертом этаже, в квартире направо, жила подружка Шнайдера. И напрашивался вполне очевидный вопрос: Какого черта я здесь делаю?
Что я здесь делаю?
Смотря, за чем ты пришел.
Мысли водоворотом носились у меня в голове. Я стал подниматься по ступенькам.
Дыхание сбилось. Я прислонился к грязной стене, резким движением выхватив пачку сигарет. Закурил свои любимые «Marlboro». Хотя надо было купить другие, его любимые «Capitan Black».
Я не разрешал ненужным мыслям лезть в свою тяжелую голову. И докурил в полном молчании, не перебрасываясь режущими фразами со своим внутренним голосом.
Поднялся на четвертый этаж и, найдя нужную дверь, позвонил четыре раза.
За дверью послышались шаги. Я почувствовал, что за мной наблюдают в «глазок».
Я показал fuck. Он ведь знает, что мне не по себе. А потом еще и процедил, не разжимая зубов.
- Открой дверь, мать твою.
Послышался звук отодвигаемой щеколды и тихий смешок. И я увидел его.
- Заходи, нервный.
Он улыбался. Наверное, у него было хорошее настроение. Тем лучше для него.
- Как дела? – он стоял в шаге от меня, не давая мне пройти дальше.
Кто-то еще, в квартире кто-то еще есть.
- Отлично. Марта! – громко крикнул я. Будь что будет.
- Здесь нет никакой Марты, – обиженно сказал он, отходя. – Она ушла, ее нет, как я и обещал.
- Понятно, - потянул я, снимая пальто.
Пройдя в комнату за ним, я наткнулся на спинку дивана.
- Черт, здесь тесно.
- Я знаю. По этому пойдем в другую комнату.
Мы прошли в их спальню. За неимением свободных мест, я сел на кровать, где он трахал свою Марту почти каждую ночь. И к чему я это подумал, нет, я ЭТО представил? Зачем и вследствие чего? Пошли эти мысли в задницу, Пауль, просил меня уставший мозг. И я почти послушался.
- Ну, ты принес? – тон его голоса изменился, движения стали резкими. Он обернулся, ища что-то, и посмотрел на меня.
- Да. Держи. – Я протянул ему маленький белый пакетик.
- Спасибо, - скептически сказал он, пряча пакетик в карман джинсов.
- Ммммм, Шнайдер, - сказал я, нарочито скорчив рожу. – Не мог бы ты быть еще более язвительным, следовательно, еще более занудным, и следовательно, еще более непривлекательным как человек и в плане общения?
Повисла пауза, и Шнайдер улыбнулся своей фирменной обезоруживающей улыбкой. Я почувствовал себя идиотом.
- Мог бы, - тихо произнес он, подходя ближе.
Он стоял напротив меня, рассеянно запустив ладонь в мои волосы. Я закрыл глаза.
Черт бы его побрал. Черт. Я осторожно попытался достать сигареты, но вспомнил, что они остались в пальто. Однако, как только я пошевелил рукой, он вышел в коридор.
Я устало откинулся на мягкую кровать. И закрыл глаза. И попытался представить, что мы у него или у меня. Но не здесь.
Я почувствовал, как на мое лицо упала пачка сигарет, больно ударив по векам.
- Спасибо, - громко сказал я.
Мы выкурили по четыре сигареты и съели восемь ванильных рогаликов, которые приготовила Марта. Он похвалил ее за это, прибавив, что она еще и готовит ему апельсиновый сок по утрам. Наверное, он хотел заставить меня ревновать. Вместо этого я предложил ему переехать ко мне, что бы я готовил ему фуа-гра на каждый обед.
Разговора не получалось. Он поцеловал меня. Я ответил. Но настроения не было. Это от того, что он шырнулся перед тем, как я пришел?
А черт знает.
Я сказал, нарочито спокойно и твердо.
- Я, пожалуй, пойду в ванную. Мне жарко.
- Жарко? – растерянно сказал он, вставая за мной.
Я вышел в тесный коридор и открыл дверь ванной. Заперев за собой задвижку, я огляделся. На вешалке-сушилке висели женские трусики и бюстгальтер. Какая деревня, какая гадость. Как он может с ней жить?
Впрочем, Шнайдер не тот человек, который откажется от чего-либо, совершенно бесплатно и безвозмездно ему предлагаемом, будь то апельсиновый сок по утрам или постоянная подружка и жилье в тесной конуре.
Такой он человек. Особенности его характера иногда вводили меня в ступор. Он, например, мог вытерпеть рядом с собой эту Марту. Как? Мне, конечно, не понять мотивы их тонкой и «правильной» любви.
Какого черта я несу бред?
Я посмотрел в зеркало. Чудовищно неправильно.
Шнайдер – бисексуал. Такой человек как он просто не может выбрать что-то одно. И не хочет. Зачем, когда у тебя есть всё и все? Зачем, черт возьми, жить в реальности, когда можешь днями и ночами зависать в кокаиновом угаре? Зачем? Зачем…
Я повернул кран. В руки мне забила ледяная вода. Холодно. Я плеснул ее в лицо. Вот и отлично. Я вышел к нему. Он стоял посередине тесной комнатушки и пытался закурить сигарету. Но его ладони тряслись, по этому огонек моей дорогой зажигалки ходил ходуном. А через окно, отражаясь от пыли, летающей в смрадном воздухе, лился свет осень. Мягкий и желтый.
Я резко развернул его к себе, рванул его рубашку - несколько верхних пуговиц с треском оторвались, разлетевшись по комнате.
- Что ты, черт возьми, делаешь? – томно улыбался он. – Ведь Марта найдет пуговицы.
- А мне плевать, ясно тебе? Тогда зачем ты меня сюда позвал? – прошипел я, стаскивая с него рубашку. Он не сопротивлялся, но и не делал ничего, что бы помочь мне. Наверняка, он шырнулся, когда я был в ванной. Я посмотрел в его глаза. Зрачки скрывали ясную голубизну глаз. Из-под полуоткрытых губ виднелись белые зубы.
- Да ты истеричка, как я посмотрю, - прошептал он, целуя мою шею.
А было ли мне до его выводов? Через два часа, как я понимал, вернется Марта. Ну и отлично.
Вот и прекрасно.
Шнайдер любил, когда его тела касаются опытные мужчины и неопытные женщины. Это я узнал еще в первый год нашего знакомства.
А кто я был для него? Кто я для тебя, Шнайдер? Пауль, тот Пауль, который всегда придет, если ему позвонить даже в два часа утра, который никогда не обидит, который кусается только в постели, который тебя любит, или не любит, я к черту сам не пойму, и тот Пауль, который все для тебя сделает, а ты этим, по моему, пользуешься?
Я толкнул его на кровать. Он рассмеялся, звонко и искренне. Я не мог понять, что в этом смешного. Это почему-то разозлило меня. Я сильно пнул его колено, разводя ноги в сторону.
- Какого черта? – спросил он, стараясь дотянуться до меня.
Я наклонился над ним, поглаживая его грудь. Решетка ребер проступала сквозь тонкую кожу. Его гладкая светлая кожа сводила меня с ума.
И что теперь доказывать? Зачем что-то решать и о чем-то думать? Я для него ничто или все? Какого черта я могу это понять? По этому я просто раздеваю его. По этому я просто сплю с ним, иногда, но долго я без него не протягиваю…А впрочем, к черту все это, ведь сейчас он рядом.
Он умеет быть нежным. Он умеет быть грубым. Он умеет это по-разному. Он умеет все.
Его руки оплетаются вокруг моей шеи, ладони скользят вниз к лопаткам, задевая шрамы и ожоги. А руки у него горячие, как самая теплая осень. Я тихо стону, но его губы приглушают мой крик.
- Больно, да? – тихо шепчет он. И его ногти с силой царапают мою кожу.
Я молчу. Я терплю его откровенность, его злость и его эгоизм сейчас.
Он с силой переворачивает меня на спину. И целует мои губы, расстегивая ремень моих брюк.
Почему я с ним? Почему ни с кем другим? От кого я терплю все это? И зачем?
Прогони их, прогони. Да, я прогоняю свои мысли, я думаю о нем. Мы возбуждены, мы на пределе, но мы все же вместе, вместо того, что бы быстро разбежаться и дрочить в разных комнатах.
Он кусает мою ладонь, из-за неожиданности я вскрикиваю.
***
- Черт, Шнайдер, мне было больно, - я перебинтовываю ребро ладони куском влажной салфетки. Он, лениво развалившись в старом кресле, закуривает.
- Ты стал каким-то странным, - замечает он. – Погода на тебя так влияет?
Погода, да. Точно, это ведь погода. Осень. Я просто опускаю голову. И с удивлением смотрю на свои колени.
- Ты уже уходишь? – негромко спрашивает он, в три затяжки скурив сигарету.
Я молчу. Ухожу ли я? А ты хочешь?
- Нет, - все еще удивляясь своим коленям, я приподнимаю на него взгляд.
Он испугался моего взгляда. Должно быть, он не мягкий, не осенний, не такой, как у него, и совсем не такой, как для всех.
Я встаю. И подхожу к нему. И целую его, долго, нежно и как будто в последний раз.
Он отвечает, лениво. Его тело настолько горячее, что мне становится жарко.
Я слышу звук открываемой двери. Я крепче прижимаю его к себе. Сажусь между его коленей.
В комнату кто-то вошел. Он сидел спиной к двери. Я быстро открыл глаза. Это была Марта.
- Привет, Марта.
Он резко оборачивается. На его красивом лице мелькает страх. Он тянется к одежде. Я рывком отпихиваю его брюки.
***
Я вышел из подъезда. Духота тесной комнаты сменилась простором рыжей природы. Все вокруг рыжее. Все.
Мне хотелось заплакать и рассмеяться одновременно.
Настроение было настолько расслабленным, что и делать ничего не хотелось. Я рассеянно закурил и пошел к парку.
Ну, вот и все.
Марта не кричала. Она странная. Она просто попросила меня уйти. Я послушался. Ну а Шнайдер обиделся. За то, что Марта сломала ему весь кайф? За то, что я ушел?
Это не важно. Осень. Все рыжее. Тихо. И солнечно. И все будет, как и должно быть.
Автор: alma
|
