Я не знаю, почему это так важно для меня – прогнать, что бы он сегодня здесь не остался.
Или уйти самому – оставив его одного в моем частном доме. О существовании этого дома знает только моя мать. Я купил его за тем, что бы он тоже не знал. Но он пронюхал.
Как я ненавижу его. Как много раз я пытался сказать ему это, а он перекрикивал меня, сумасшедший.
Мне жаль его – когда я прямо говорю ему, что он мне не нужен, в его глазах появляется это кошмарное – как у подвывающего щенка, которого выгнал любящий хозяин. Мне его жаль, он умеет на жалость давить. Но я его все так же ненавижу.
Слышишь меня, Рихард. Когда он нелепо усмехается, шутит о том, что останется, на него жалко смотреть. Он жалок. Убирался бы.
***
Марта живет со мной здесь. Иногда она уезжает, иногда она остается в доме даже тогда, когда он ненароком напрашивается. Марта не любит его – она равнодушна ко всем мужчинам, но ей его жаль, безумно жаль.
Он переходит из разряда «хороших старых друзей» в группку отмороженных идиотов, мешающих спокойно жить нам.
***
Мы сидим за столом втроем, и когда Марта уходит в свою комнату, а я начинаю убирать стол, он внезапно, похоже, смущаясь, начинает разговор.
- Оливер, - начинаешь он, складывай на стол свои большие руки и опуская голову.
Это поза не предвещает ничего хорошего – ни мне ни ему. Ведь мы оба знаем, чем все закончится.
- А ты когда-нибудь думал о смерти?
Я удивлен. Я даже перестаю мыть посуду, и посмотрев на него, вытираю руки полотенцем.
- О смерти? Что это значит, Рихард?
- Это значит то, что люди иногда думают о смерти.
- Вообще или о собственной? – я решил блеснуть знанием логики.
- О собственной, - нерешительно продолжает он.
- Думал, - коротко отвечаю я.
- Значит, ты размышлял о ней вообще? И в общем смысле тоже?
В следующий момент он промямлил что-то непонятное, и я подумал: А зачем было задавать вопрос о собственной смерти, раз ты хотел узнать в общем?
- Что? - переспросил я, садясь по другую сторону стола.
- Ну…понимаешь. Я часто думал об этом. О том, что это есть вообще. Я даже написал пару стихов.
- Ну, покажи их нам. Или это…
- Это личное, - запнулся он и закурил. Руки его дрожали.
- Что ж, тогда я спрошу: что ты хочешь узнать? Мое мнение?
- Да нет. Я просто хотел спросить, веришь ли ты в то, что со смертью страдания уходят.
Такой диалог показался мне, по крайней мере, странным. С чего это он начал заводить такие темы? Обычно он пытался развеселить меня или поговорить на общепринятые темы.
А была ли это тема для обычного скучного дня, для вечера в тихом уединении с моей любимой – и, черт возьми, его всегдашнему противоречию этому?
- Не верю, - ответил я, наконец, слегка смутившись его горящего взгляда и судорожно сжимающих сигарету губ.
- Хм, - он еще раз затянулся и затушил сигарету в пепельнице, специально для него поставленной на столе. – А я верю в то, что если ты убьешь любимого человека, то и страдания твои умрут. Да, как и ты сам впрочем.
- Тогда зачем это делать? – я удивился.
- За тем, что я больше не могу так жить, - он поднял на мена глаза; в них плескалось пламя его неистовства, его сумасшествия.
Мне стало не по себе.
- Я слишком, я слишком люблю тебя, - затараторил он вдруг с бешеной скоростью.
- Рихард… - потянул я привычную фразу. – Давай не…
- Нет! НЕТ! Послушай меня, хоть сегодня послушай! – внезапно он встал и, чуть ли не бегом обогнав большой стол, приблизился ко мне. Я чуть было не отшатнулся.
- Пойми, пойми! Я не могу так. Я не могу! Все слишком сложно - и в то же время слишком просто. Любовь – она простая. Нет необычности. Она одна. Она у всех похожа.
И я люблю тебя. ТЕБЯ.
- Рихард, - твердо сказал я, намереваясь осадить его пыл.
- Слушай! – взревел он, схватив меня за грудки.
Я поехал на своем стуле назад, придавленный его телом, и в тоже время его губы впились в мои, алчные и жаждущие. Я попытался схватится хоть за что-нибудь, что бы не упасть со стула под напором рихардовсткого тела. Я схватился за его плечи и судорожно потянул их от себя. Он оторвался от меня, но его лицо было в паре сантиметров от моего. Глаза горели страстью и фанатичностью. Его руки так крепко держали мои плечи, что мне стало больно.
- Я умоляю тебя, я прошу….
- Иди к черту! – на этот раз вскричал я, отпихнув его назад. Он отшатнулся от меня и продолжал смотреть прямо в лицо. Я встал, поправляя одежду и намереваясь выкинуть его из дома. Уйти из группы. Убить его.
- УБИРАЙСЯ! Ты слышал, что я сказал? УХОДИ! И больше никогда, никогда не приходи в наш дом! У меня семья, у меня ребенок! Я счастлив, я счаст-лив! – по слогам я повторил последнее слово, что бы до него лучше дошло. – Ты мне не нужен!!
- Ты не понимаешь…ты просто не понимаешь…
С этими словами он бросился из кухни и, через несколько мгновений, я услышал, как хлопнула входная дверь.
- Что это было? – спокойно сказала Марта, стоя в дверном проеме.
- Это было…Марта…Подожди, мне нужно успокоится.
- Я думаю, тебе лучше рассказать все ребятам. Они ему помогут.
- Нет, он просил не говорить.
- Только что он чуть не свалил тебя на пол, и это подразумевало поцелуй.
Несмотря на абсурдность и серьезность ситуации, я улыбнулся.
- Прекрати. Ты же знаешь его. Теперь он точно обиделся и больше не зайдет. Я, я его знаю. Он гордый.
- Я знаю. И каково ему было извиваться перед тобой? Он настолько сильно любит тебя, что ты даже не можешь представить.
- Марта, Я не люблю! Я люблю тебя, и Алекса, и нашу семью. Мне никто не нужен. Да и что ты несешь?! – в каком-то озлоблении вскрикнул я.
- Я ухожу, - продолжила она спокойно. – Я вернусь через пару дней, может быть, за это время ты подумаешь обо всем. В том числе и о нем. Мне жаль его.
- Уходишь? А Алекс?
- Со мной, - Марта уже подминалась по лестнице, чтобы забрать ребенка.
- Ладно, - крикнул ей я, все еще злясь.
***
Я шел по мокрому асфальту. Он серый и гладкий, блестел в свете фонарей. Шел дождь, размывая остатки усталости и реальности. Я люблю дождь. Он кажется мне пеленой, в которой можно укрыться.
Я вошел в подъезд, вежливо поздоровался с консьержкой и поднялся на четвертый этаж.
Позвонил в дверь. С моих плеч стекали капли.
Дверь открылась не сразу. Я уж было подумал, что его нет, но тут она тихо приоткрылась на несколько сантиметров.
- Это я, - зачем-то сказал я, хотя он мог прекрасно видеть меня из своего укрытия.
- Войди, - слабым голосом ответил он, приоткрывая дверь.
Он был в старых джинсах и не застегнутой рубашке поверх черной майки. Волосы были взъерошены, и под глазами залегли тени.
- Ты что тут совсем не спишь? – вежливо сказал я, проходя вглубь неосвещенной комнаты. Горел один торшер.
- Да, только и делаю, что дрочу на твою фотографию, - зло произнес он, но я перебил его.
- Рихард, пожалуйста прости меня.
Он удивленно приподнял глаза и посмотрел на меня. Лицо его озарилось теплой радостной улыбкой.
- Давай начнем все сначала.
Автор: Alma
|
