Вот ещё один мой рассказ, написан по заявке фрау Alma. Надеюсь, вам понравится… P.S. Как и просили – про тело Рихарда – ни слова!..

пара: Шнайдер/Рихард(НЕ писать про его красивое тело!)
жанр: ужас виз кровь
предупреждение: не писать о красивом теле Рихарда, описать чувства и переживания друг друга.
тип отношений: нервозно-закрытые
Жду..

ОДИН _ /Начало/

«Популярность – это замечательно. С одной стороны… Стоит мне лишь выйти на улицу, меня сразу берёт в оцепление шайка фанаток разных возрастов, иногда, кстати, попадаются очень даже симпатичные. Несколько томительных минут раздачи автографов, и я на свободе, жизнь продолжается... Сажусь за руль своего автомобиля, и на всех парах мчусь в нашу студию, пока Якоб не звонит, и не грозит мне принудительным удушением. Наступает вечер. Обычный вечер, обычного дня, не совсем обычного человека… Я сижу в одиночестве, молча курю, размышляю. В душу заползает какая-то противная, скользкая, холодная тоска, переворачивает мои внутренности, даже вызывает лёгкую тошноту… Один. Совсем один… И так каждый день… Иногда заходят ребята, мы пьём пиво в немереных количествах; порой мы снимаем для развлечения дорогих грудастых девочек, которые «вносят некоторое разнообразие» в наш досуг. На утро, просыпаясь, я оглядываюсь вокруг: в квартире пусто, кругом валяются пивные бутылки, использованные презервативы, и прочие вещи… Парни разошлись провожать своих девушек, и я снова один.
Время от времени у меня появляются «формальные девушки». Тогда мне начинает казаться, что: вот, вот сейчас! Я не один… Я кому-то нужен, я любим… Потом же оказывается, что все эти девушки окружают меня лишь из-за моего кошелька, из желания, чтобы я их «раскрутил», сделал им карьеру, «пробил» в высшее общество, водил на светские тусовки. А я боюсь одиночества… Поэтому стараюсь косить «под глупенького», делать вид, что я не догадываюсь об их корыстных целях, продолжаю покупать им шикарные автомобили, дорогую парфюмерию, водить в роскошные рестораны. Я трус, да?.. Может, и так. Но я очень боюсь остаться один, боюсь, что когда-нибудь я постарею, стану менее богатым, все от меня отвернутся, и я погибну в одиночестве… Дряхлый, бедный, позабытый всеми… Совершенно один.
Женщины коварны. Непостоянны. Ветрены. Они как вороны – любят всё блестящее, дорогое; потеряв голову летят на встречу мечте, а получив то, что хотели, требуют ещё большего… В последнее время я напрочь разочаровался во всех представительницах слабого пола. В моей жизни надёжно укрепился лишь один человек – мой друг, который всегда придёт мне на помощь в трудную минуту, даст ценный совет, спасёт от губительного одиночества; к которому я испытываю кроме чисто дружеских чувств, абсолютно иные, пугающие меня чувства… Нежность, желание оберегать, желание постоянно быть рядом; мне хочется дотрагиваться до его сильных рук, ощущать на себе их тёплые прикосновения, гладить его непослушные кудрявые волосы, слышать его голос. Да, он женат, ну и что?.. Я не собираюсь ревновать его к женщине. Я – безумец? Не могу ничего отрицать. Эта любовь, эта страсть свела меня с ума; никого и никогда я не смогу полюбить сильнее его. Прошу, спаси меня от одиночества!..
Сегодня я приехал на репетицию раньше обычного. Никого ещё не было. Я вошёл в просторную комнату, заставленную аппаратурой, огляделся вокруг… И внезапно мой взгляд остановился на ударной установке, такой милой и знакомой, надраенной до блеска, сверкающей тарелками и переливающейся на тёплом утреннем солнце. В этот миг она представилась мне как «запретный плод», как нечто бесконечно прекрасное, как часть Кристофа, как живое существо, до которого мне просто непреодолимо захотелось немедленно дотронуться. Я неспешно подошёл к установке, присел на тот стул, на котором Шнай барабанит, взял в руки лежащие неподалёку палочки, и, вопреки ожиданиям, ощутил себя… как дома. Тепло и уютно, как будто рядом сидит он, смотрит на меня своими пронзительными ярко-голубыми глазами, и ласково улыбается мне. Я до того замечтался, что не заметил как нагрянула остальная часть группы. Первым в комнату – вот чёрт! – зашёл именно Шнайдер, и, увидев меня за своими барабанами, смерил меня взглядом, весьма далёким от дружеского. Все одногрупппники прекрасно знают, что он крайне трепетно относится к свой ударной установке, и просто н у о ч е н ь не любит, когда за неё кто-то садится кроме него самого.
- Рихард, что ты здесь делаешь? – подозрительно спросил Кристоф.
- Я?.. Ну, я здесь… М-мм, сижу, - я пытался состроить из себя эдакое наивное существо, поэтому сделал большие добрые глаза, и мило улыбнулся во все свои 32 зуба.
- Это я вижу, - Шнай гневно скрестил руки на груди. – Но почему именно за моими барабанами?! Почему бы тебе не перенести свою звёздную задницу куда-нибудь в другое место? На стул, например?..
В целом остаток репетиции прошёл неплохо. Утренний конфликт был забыт, и Тилль добродушно, но всё же не без некоторого злорадства, по-дружески свёл вместе наши руки, и заставил помириться окончательно. Когда рука Кристофа коснулась моих пальцев, между нами словно пробежал электрический заряд, и мы оба это заметили. Он внимательно, и даже изучающе взглянул на меня, но промолчал, только я почувствовал как его рука бессильно дёрнулась в моей руке…
Мы вышли из студии. Улицу щедро поливал сильный, холодный дождь.
- Идём.
Шнайдер схватил мой рукав, и насильно оттащил куда-то в сторону. Я, конечно, не сопротивлялся.
- В чём дело? – он проницательно оглядел меня, и впился глазами мне в лицо так, что я почти физически ощущал его взгляд на себе.
- А что ты хочешь узнать? – бесцветно поинтересовался я. В мою голову заползла страшная мысль, что он догадался о чувствах, которые я к нему испытываю, и теперь требует объяснений. Но нет – я ему ничего не скажу!.. Не хочу, чтобы он страдал из-за меня.
- Я твой лучший друг. И я вижу – с тобой что-то не так. Ты какой-то дёрганый стал, постоянно глаза бегают, ты всё время отводишь взгляд, - разглагольствовал Шнай, внимательно следя за моими действиями. Вот хитрец, хочет меня поймать! Ничего ты не узнаешь, любимый. Я этого не допущу.
Он продолжал:
- Ты что, убил кого-нибудь?.. Своровал? Наркотики принимаешь?
Я поднял на Кристофа осуждающий взгляд:
- Да ты понимаешь хоть, что говоришь?! Я что, похож на вора и убийцу? Или у меня из кармана пистолет торчит? Или куртка кровью испачкана?..
Пару минут мы простояли в молчании, смотрели в разные стороны. В глубине души я ликовал, что он ни о чём не догадался, но с другой стороны я был не на шутку оскорблён таким предположением. Внезапно он подал голос:
- Ладно, идём к тебе. Выпьем чего-нибудь, успокоимся.

ВДВОЁМ_/Продолжение/

Я нашарил в кармане куртки ключи от квартиры. Руки судорожно тряслись, так что вставить ключ в дверь я смог только попытки с четвёртой. Мы вошли, я онемевшими руками стянул насквозь мокрую верхнюю одежду, и прошлёпал в гостиную. Шнай поплёлся за мной. Я извлек из бара бутылку дорогого вина, принёс с кухни два бокала, щедро плеснул в них вина, протянул один Крису. Он благодарно кивнул, присел на краешек дивана, принялся мелкими глотками пить вино. Я же от волнения выплеснул бокал себе в глотку одним махом, и налил себе повторно. После трёх бокалов вина на голодный желудок я немного захмелел, взгляд затуманился, глаза, и без того немного косившие в разные стороны, теперь совсем развернулись на 180 градусов; я внезапно осмелел и набрался мужества спросить у Шнайдера:
- Слушай, Крис… Мы с тобой сто лет знакомы!.. Скажи мне, тока честно – как бы ты отгер… отреагировал, если бы тебе сказали, что в тебя влюблён другой мужчина?
Шная немало удивил мой вопрос. Он озадаченно посмотрел на меня, покрутил в руках бокал с ещё не допитым вином, и проговорил:
- Теперь я понял, что тебя так мучило все эти дни…
Меня бросило в жар, и я сразу же резко протрезвел. Казалось, что вместе с потом, из меня испарился и алкоголь. Неужели – догадался?..
- Ты, наверное, узнал, что в тебя влюбился какой-нибудь мужчина? И не знаешь, что делать, верно?
Я облегчённо вздохнул:
- А, да. Так и есть… Достаёт какой-то придурок, а я и не знаю что ему сказать, чтоб отвял.
- Тогда понятно, - казалось, с облегчением выдохнул Кристоф. – Ну, если хочешь узнать, что бы Я делал на твоём месте… Хм… Первый вариант: если ты не голубой, то скажи тому парню об этом, и добавь ещё, что у тебя жена есть и пятеро детей.
- Но у меня нет жены! – удивился я.
- Ну и что?.. Тебе ведь нужно, чтобы он от тебя отстал? Тогда ещё скажи, что у тебя есть злая тёща-каратистка, которую вы по ночам держите на привязи, чтобы она никого не убила; и если он будет тебя сильно доставать, то пригрози, что натравишь её на него. Его как ветром сдует, я тебе гарантирую!
Я неловко хихикнул, и осторожно спросил:
- А, к примеру, если бы Я сказал тебе, что люблю тебя? Что бы ты сделал?..
- Ну… - Шнайдер задумался. – Если бы ТЫ мне сказал, то… Не знаю. Я как-то не могу представить.
Пару секунд я оставался неподвижен. Неожиданно на меня что-то нашло, кровь прильнула к моему лицу, я вытер проступивший на лбу холодный пот рукавом своей рубашки. Я решительно поднялся с дивана и твёрдо сказал:
- Тебе и не надо ничего представлять. Я говорю тебе: я тебя люблю. Что ты мне ответишь?
Бокал с недопитым вином выпал из одеревеневших рук Криса. Он на мгновение застыл в миллиметре от пола, но в следующую секунду рассыпался градом осколков. Капли кровавого цвета растекались, и складывались в причудливые узоры. Повисла гробовая тишина. Наконец Кристоф вымолвил:
- Да ты… Ты пьян! Что за чушь ты несёшь?..
Во мне медленно начала просыпаться ненависть к этим холодным голубым глазам, горевшим неприязнью. Как они были прекрасны в этот момент… Несчастны и наивны. Я любил его в этот момент так сильно, как не любил никогда раньше, но и ненавидел я его не меньше. Как он смеет не верить мне?!!! Я люблю его больше жизни, а он…
- Шнайдер, я не хочу оставаться один! – не выдержал я. – Целыми днями, целыми ночами, круглые сутки – я всегда один!.. Я хочу, чтобы ты полюбил меня так же, как я тебя; хочу тебя целовать, дотрагиваться до твоего тела, видеть твои глаза… - моя рука непроизвольно приблизилась к руке Кристофа, и накрыла её сверху. - Ты не представляешь, как я страдаю! Одиночество гложет меня изнутри, оно как червь, который точит нору в моём сердце… Я больше не могу так жить, пойми…
Он на ватных ногах вскочил с дивана, и быстро зашагал в прихожую, на ходу бормоча:
- Не нужно давить на жалость, Рихард. Я не гей, ты – тоже!.. Это всё предрассудки, ты пьян, тебе нужно хорошенько проспаться. Я не люблю тебя, у меня есть замечательная жена, и мы счастливы вместе!.. Я ухожу, извини, просто больше не могу находиться с тобой в одной квартире. Увидимся завтра… когда возьмёшь себя в руки.
Я сам не понял, как в моей руке оказался большой кухонный нож для рубки мяса. Я положил трясущуюся руку на плечо барабанщика, и с силой повернул его лицом к себе. Он был жалок в этот момент: губы дёргаются, голова ходит ходуном, глаза покраснели.
- Ты не можешь просто так уйти сейчас. Пойми, мы будем вместе – хочешь ты этого, или нет, - спокойно сказал я.
Шнайдер увидел в моей руке огромный нож, и испуганно прошептал:
- Что… Что ты хочешь делать?.. Ты же не…
Но он не успел договорить. Мой хорошо заточенный нож резко полосонул прямо по его сонной артерии, и перерезал её насквозь. С шеи Кристофа ручьём текла кровь, проникала под свитер, стекала на пол. Я наслаждался этим моментом, смаковал его, наблюдая, как из прекрасных глаз Шнайдера медленно уходит жизнь. Он задыхался, пытался дотянуться руками до шеи, прикрыть эту рану, но силы постепенно отказывали ему, и он бессильно повалился на пол. Раздался глухой удар. Его тело тряслось в агонии около минуты, пока изо рта у него не выплеснулся небольшой фонтанчик крови, навеяв мне приятные мысли о фонтане в Центральном парке. Я счастливо улыбнулся, нож выпал из моих рук. Я опустился на колени прямо в лужу крови, натёкшую из шеи Кристофа, и приблизил своё лицо к его бледному лицу. Дотронулся ртом до его губ. Они были всё ещё теплые. Я приподнял его безжизненное тело, и положил его голову себе на грудь, а туловище на колени. Спиной я облокотился на шкаф, и блаженно вздохнул.
- Всё… Всё кончилось, - ласково шептал я, мягко проводя рукой по его волнистым волосам. Я запечатлел на них свой поцелуй, и покрепче обнял мёртвого Шнайдера. – Теперь я не один. Не один… Теперь мы всегда будем вместе. Вдвоём…