Холодный, черт побери, этот кафель в проклятой комнате отеля… Я выругался сквозь зубы и открыл дверь в комнату. Тишина и темнота комнаты сразу и одновременно толкнулись в анализаторы, и, лишь запаздывая на несколько микросекунд, в меня влился этот чудовищный терпкий тошнотворный запах. Запах мертвого тела. Я инстинктивно отшатнулся от комнаты, зажав нос и рот ладонью. Потом в моем мозгу вспыхнула одна единственная фраза: «Включи свет». Ничего не понимая, я врубил рукой по предполагаемому месту нахождения выключателя. По левой стене где-то около двери. Но его там не оказалось и я, пошатываясь, двинулся в комнату. - Шнайдер! – позвал я, идя мелкими шажками. – Где ты, ублюдок чертов? В ответ мне раздалось тихий полухрип где-то в районе правого угла комнаты. - Свет включи, ты что сумас… Я не успел осознать даже то, что лечу на пол. Я просто грохнулся обо что-то мягкое и мгновение спустя, пытаясь встать, я хорошенько вмазал рукой в теплую жижу крови. Рука скользнула, но я уже поднялся. - Блять, ты что, ее положил посередине комнаты??- закричал я не своим голосом и двинулся прямо туда, где он сидел. В ту же секунду Шнайдер зажег свет. *** Эта жизнь – как грязь вперемешку с кристально чистым снегом. И получается месиво, да похуже чем просто шагать по дерьму. Я живу в этом уже второй месяц, и, честно говоря, я чувствую себя прекрасно. Ведь все ужасы чисто вылизаны, укрыты тоненьким слоем глазури. Ну и что, ну и что? Урод, да. Я и сам понимаю. Жизнь вообще несправедливая вещь и все такое, дорогая. Можно так подумать – я первый человек, который бросил свою беременную жену. Ну бросил, и все. Логика моих поступков часто была необъяснима. И ушел. Я снял номер в Hilton’е, задернул все окна и попросил четыре бутылки Беллиса. И остался один. Сладкое слово «один» не давало мне покоя уже полгода, оно так и вертелось на кончике моего языка, просясь наружу. И я все думал, проматывая деньги и здоровье в ночных клубах Берлина, а почему бы мне его не сказать? Почему бы не выплюнуть ей в рожу все то, что я теперь о ней думаю? Сердце честно не выдерживало нагрузку, и я решил некоторое время пожить дома. За неделю, которую я провел в нашей квартире, почти не выходя из нее, мне кажется сейчас, я мог сойти с ума. Если я уже не сделал этого. Бесконечные придирки. Взаимные оскорбления. Унижения. Ссоры. Дрязги. Ее визг в моих ушах. Ее ругательства на русском. Мои ломаные ответы. Пошла от сюда, сука. И тут – оно…то, что ломает тебе жизнь, когда освобождение так близко. Она говорит мне, во время одного из скандалов – она беременна. Что, - говорю я очень спокойно, словно то, что она только сейчас сказала, было лишь очень глупой и очень не смешной шуткой. Да, - истерично орет она, заламывая руки. Я выбегаю из квартиры и, проходя мимо нее, даю ей сильную затрещину. *** Ничего сложного. Обычное дело. Если бы я был обычным человеком. И если бы она не была такой. Тварь, - было первой моей мыслью, когда каким-то туманным утром через несколько дней моего загула, я попросил на ресепшене газеты. И один из этих огромнейших заголовков гласил… «Раммштайн: семейная драма барабанщика». Дала «откровенное» интервью. Все в подробностях. Все без прикрас. И сколько денег она за это получила? ЧТО она вообще за это получила? Любовь? Ненависть фанаток? Славу? Что, мучил меня один единственный простой вопрос. Я задвинул вглубь сознания все то, что могло потревожить мое развинченное, ни к черту, душевное здоровье. Это обычная защита организма. Это отрицание. И стал думать, что мне делать дальше. Она беременна. Постой, парень, от тебя ли? Как ты можешь быть в этом уверен? Первые дни я все порывался придти домой, в хлам пьяным(это было моим обычным состоянием теперь), крепко взять ее за руку и отвезти ко врачу. Пусть заглянет поглубже и я узнаю, мой это ребенок – или нет. Потом – испугался. Трусил, как и обычно. Да и вообще, когда я был особенно смел? Последние десять лет – увольте. Никогда не был осторожен, но не смел, нет. И я решил ждать. Туманные будни в номере приводили меня в неописуемое блаженство. Я спал, как младенец, я пил, страшно пил каждый вечер в каком-нибудь клубе, потом я по обыкновению, ехал «к себе» с девушкой, потом я провожал ее домой. Точнее, до двери номера. И все. Все жизнетечение тянулось именно так, и никак иначе. Я забросил эти дела – звонить кому-то, с кем-то видеться, кого-то искать. И внезапно понял, сидя перед огромным, во всю стену окном - а за окном серость и туман, но так сладко и приятно видеть это, - что я никому, в сущности, не был нужен. И не буду, как очевидно. Никто мне не звонил, меня не искал, не считая пары-тройки звонков в неделю, но настолько формальных, что меня стало тошнить от этих тонов. Я перестал быть собой, или наоборот, впервые за почти пять лет я вернулся к истокам, вернулся к себе – в свою темную прокуренную конуру, где я живу, как последняя битая собака. Я припоминал, в каком состоянии души женился на ней. Что я тогда чувствовал? Я чувствовал любовь, ту любовь, то горе, что опьяняет людей до тех пор, пока жизнь не захватит их в стальные рукавицы действительности. И тогда, когда я повстречал ее, я был уже на самом дне, на самом дне человеческого отчаяния, когда ждать чего-либо уже невозможно, уже мучительно больно. Вы знаете это ощущение? Я знал. И я не выдержал. Я ужасно труслив. И захватило. И понеслось. Хоть как-то. Хоть с кем-то. Это потом появилось. А сначала, конечно: мы-то созданы друг для друга, не то, что они все. Ну а потом, конечно, разочарование, но привычка быть вместе. Страх быть одному. Еще раз в лед боли одиночества – нет. Я ужасно труслив. Шнааайдер, - сказал я себе одним утром, лежа в серых простынях. - Перестань себя обманывать. Я очень хорошо запомню то утро. Это было почти год назад. Конец зимы. Я проснулся поздно, часов в 10, а она уже ушла на работу. Я открыл глаза, увидел идеально белых потолок. Увидел себя со стороны в смятых серых простынях – очень, очень четко помню этот цвет: «Тонкая свежесть». Ну кто мог купить постельное белье с таким названием и такого цвета? Только она, чтобы однажды утром я в нем задохнулся, это точно. И я задохнулся. Я по-прежнему видел себя со стороны, вся моя жизнь с ней промелькнула перед глазами мгновенно. Ментальная смерть – ее смерть во мне. И в то утро я встал, скомкал это проклятое белье и выбросил, не поленившись выйти на улицу. Там я купил себе сигарет и с тех пор начал жить по-другому. Мои перемены она заметила не сразу. Вначале как бы обходила это стороной – и мои виды, и мое поведение, и курение в ее комнате, и разлитое виски на белом ковре, - а потом не смогла молчать. И конечно, оно началось. Терпеливость нынче не в моде. *** Ну да к черту все это. Зачем вспоминать прошлое? Я налил себе коньяка, зажег первую утреннюю сигарету(время было около восьми) и выпустил в потолок несколько колечек. День начина… В дверь постучали. *** Я развязно подошел к двери и открыл ее одним резким мощным взмахом. И обомлел. Она стояла здесь, на пороге моего номера и смотрела на меня в упор своими карими злыми глазами. Молчание длилось несколько секунд, а потом она сказала фразу, от которой внутри у меня словно что-то лопнуло. - Впусти меня. Я пришла, чтобы с тобой поговорить. «…ить», - и я захлопываю дверь таким же мощным пинком, каким и открыл. Но не успеваю я сделать и пары шагов, как дверь распахивается и она входит в мою комнату быстрыми гламурными шагами. Ну, как же, на шпильке, конечно. Сука… - Вали от сюда, - говорю я как можно сдержаннее, и я сам точно понимаю, что если она не уйдет в течение минуты, случиться непоправимое. - Послушай, Шнайдер, - начинает она. – Мне нужны деньги. И я не собираюсь с тобой разводиться. Ребенку не нужен такой папаша. Но ты…ты сможешь обеспечивать его. Ты понимаешь это? Тон ее голоса окончательно решил все. Мне не оставалось выбора. Ни секунды промедления – иначе мгновенная смерть от взрыва сосудов в мозгу или в сердце, от выливания желчи в протоки, и паралича дыхания… Резкими шагами я преодолел расстояние, отделявшее нас. Я схватил ее прямо за горло и сжал с такой силой, что она мгновенно покраснела. Я чувствовал, как шея мягко похрустывала под моими пальцами. Она задыхалась. Я разжал пальцы и со всей силы толкнул ее на кровать. Она опрокинулась, тяжело и клокочущее дыша. Мне стало до омерзения, до тошноты противно. - Вали от сюда, - еще раз повторил я, указывая ей на дверь. Она поднялась с кровати, не без некоторого труда на своих шпильках. Обойдя меня стороной, она попятилась к двери. Я отвернулся, чтобы не видеть ее лица. Но через несколько секунд я почувствовал очень сильный удар. Я упал, причем как-то совершенно невозможно, - на одно колено, потом на бок и лишь потом на спину. И увидел занесенный надо мно… *** Голубоватый электрический свет осветил вовсе не Шнайдера, а его жену. Я ошарашено опустил глаза вниз. В нескольких шагах от меня, распростертый на плитках пола, лежал сам герр Шнайдер. Безобразная поза его – одна рука на животе, прикрывающая рваную огромную рану, другая заломлена, голова запрокинута, лицо перекошено, - ясно, неотвратимо указывали на ужас того,что здесь произошло. Я перевел взгляд на Регину. Она тихо покачивалась в кресле, и как будто давилась смехом и плачем одновременно. - Что..что… - отрывисто промямлил я, не шевелясь. Он же сам позвонил мне. Сейчас восемь часов утра, и он позвонил мне минут тридцать назад и попросил срочно приехать. Я, конечно, спросил, какого черта он звонит так рано в воскресение. И Шнайдер, срывающимся голосом, сообщил мне, что он кого-то убил. Человека. Проститутку свою он убил. Вначале я думал, что он пьян. Или что сошел с ума. Или, как версия,- алкогольный психоз. Выехав к нему, я не был уверен не в чем. Но зайдя в номер, и почувствовав этот запах, я поверил. И уже приготовился расхлебывать дело по полной. - Ре..Регина, - прошептал я. - Я очень не люблю, когда меня бросают, - внезапно спокойно сказала она и подалась вперед.
Hi I am interrested in this story :-) I like schneider I translate it with google toolbar help, but would you be so nice and transalte to english I think you should have succeed :-) I love him so please transalte it thank you so much ....
Бред, чистой воды бред. Всё что меня интересовала в этом фике - кто этот загадочный Рамм, что припёрся в поисках выяснения что случилось. Мои надежды не оправдались. А ещё при том, что по случайности я перед этим фиком прочитала "Трус" - очень уж тема похожа (я имею в виду в целом). А потому создались только две кандидатуры (вторая - чисто по логике. Тут, я смотрю, без ума от этого пейринга). Хотя хуже "Herr Sonne" я ничего не читала.
В общем, для меня это "Шок - 2007". Без шуток. Такого я вообще, наверное, никогда не читала. Жутко, страшно, в чём-то даже тошнотворно, но в тоже время это просто удивительно реально. Кто его знает. Хотя я больше склоняюсь к хорошим отношениям между Региной и Шнайдером. Альма, тебе за проникновение в душу - 10 баллов. За душераздирающие описания - 10 баллов. За реальность не ставлю. Потом узнаем
so please transalte it thank you so much .... 
