- Е-Е-Е-ЕТ!!!
С силой бью себя ладонью по лицу. С трудом открываю глаза: первый луч света лениво освещает бардак в моей комнате, сонную утреннюю тишину нарушает моё хриплое, прерывистое дыхание.
Сон. Снова кошмарный сон.
- Опять кошмары? – в комнату, нахмурившись, заходит Кристоф.
Я, не имея ни малейшего желания отвечать на этот очевидный вопрос, с головой накрываюсь одеялом.
- Понятно, - без выражения произносит Шнайдер, присаживаясь на край кровати. – Помнится мне, кошмары преследовали тебя и в ту ночь, когда… когда… сам понимаешь.
Я отворачиваюсь лицом к стене. Становится чертовски холодно…
- Ты случайно не обладаешь способностью ясновидения, а? Предсказал смерть Рихарда, так чего ты ждёшь?! Давай, скажи, сколько ещё осталось мне! И Оливеру! И Флаке с Паулем! – с вызовом бросает Шнайдер, резко вставая с моей кровати и сдёргивая с меня одеяло.
Кристоф несколько секунд со странной смесью раздражения и жалости во взгляде разглядывает моё сжатое в комок, трясущееся от холода тело, а затем, словно решив махнуть на всё рукой, швыряет одеяло мне обратно, и быстрым шагом уходит, громко захлопнув за собой дверь.
Я остаюсь наедине со своими страхами и беспричинной жалостью к себе самому.
***
Мне плохо. Меня морозит, тошнит и жутко болит голова. Хочется застрелиться.
Сегодня утром я обнаружил обезображенный труп Оливера в нашей студии. Кажется, я потерял сознание и упал. Дальше ничего не помню. Очнулся уже на диване в гостиной.
Чёрт подери, если это действительно я убил Рихарда с Оливером, так почему – ПОЧЕМУ до сих пор меня не вычислили по отпечаткам пальцев?! Я очень сомневаюсь, что, находясь в этом бреду, я был способен уничтожать хоть какие-то улики!.. Да и зачем вообще мне это нужно?!
ЗА ЧТО МНЕ ВСЁ ЭТО?! Я НЕ ХОЧУ НИКОГО УБИВАТЬ, И НЕ ХОТЕЛ НИКОГДА!
***
- Оливер… Оливер… - безостановочно шепчу я, словно в бреду.
Шнайдер молча и напряжённо смотрит на меня. Да, действительно он меня подозревает. Знал бы он, что я готов вытерпеть все муки ада, лишь бы только всё это оказалось всего лишь игрой моего воображения, моим кошмаром…
- Значит вы, герр Линдеманн, прибыли на место убийства первым, – будничным тоном вещает худощавый полицай, делая пометку в своём блокноте. - Я правильно понимаю?
- Да, он там был!.. – пылко восклицает Шнайдер.
- Так. Герр Шнайдер, позвольте мне поговорить непосредственно с герром Линдеманном…
- Зачем вам с ним говорить?! Итак ясно, как дважды два – четыре, что убийца – этот чокнутый маразматик!.. Из-за него… Он… убил! – с дрожью голосе заявляет Кристоф.
- У вас есть улики против него? – полицай заинтересованно смотрит на бледного, как смерть Шнайдера.
- Улик нет, - тихо, но отчётливо произносит молчавший до этого момента Пауль. – И ты, Шнайдер, не смеешь обвинять Тилля, так как у нас нет доказательств его вины.
- Да вы все сговорились! Решили меня выставить идиотом, да?.. Он – убийца, слышишь, ты?!
- Итак, значит улик нет, кроме ярко выраженной неприязни к подозреваемому. И что мы имеем? Стандартное убийство – без улик, зато со множеством мотивов.
- ЧТО? И какие же, интересно узнать, были мотивы убивать членов нашей группы?! – вскипел Кристоф.
- Оба убитых – герр Круспе и герр Ридель были довольно состоятельными и знаменитыми людьми. А как вы знаете – у публичных людей, как правило, множество завистников и недоброжелателей. К тому же не следует исключать факта фанатичного убийства, как это было, скажем, с Джоном Ленноном… Или…
- Послушайте-ка меня внимательно! – окончательно потеряв терпение, заявил Шнайдер. – Вы должны задержать убийцу, а не просиживать здесь свою задницу, перечисляя нам возможные причины убийства наших друзей! Вы должны немедленно найти убийцу, поняли меня?! Ведь никто из нас четверых не застрахован от подобного происшествия, слышите??!
***
- Что… Что с его г-глазами? – от неимоверного волнения я заикаюсь.
- Не прикидывайся идиотом! - брезгливо восклицает Шнайдер. - Тебе лучше знать, ведь это ты…
- ЧТО С ЕГО ГЛАЗАМИ?!
- Я тебя убью, гад!.. – Шнайдер, внезапно потеряв голову, бросается ко мне и резко дёргает за воротник рубашки. – Сволочь, сволочь, сволочь!!! Я знаю, что это ты их убил, сукин сын! ТЫ!
Далее следует удар по лицу – полный животной ненависти, отчаяния, боли. Я покачиваюсь, но всё же продолжаю держаться на ногах, хотя в этот момент мне, наверное, было бы легче упасть. Упасть, валяться в ногах у Шнайдера и у всех остальных, вымаливать прощение… Ну же, ударь меня ещё раз, может быть так ты снимешь хотя бы часть груза с моей души…
Словно услышав мои мысли, Кристоф вновь бьёт меня кулаком в челюсть – на этот раз ещё сильнее и яростнее… Может быть, я бы и смог устоять на ногах, но я просто не хотел этого. Я с глухим стуком повалился на пол, больно ударившись головой об пол.
Давай. Бей меня. Видишь, я абсолютно беззащитен…
Мне больно. Больно… Боль впивается в моё тело, сопровождая каждый удар Кристофа. Но эта боль – ничто по сравнению с тем, что испытали перед смертью Оливер и Рихард.
Давай же… Бей меня, Шнайдер…
***
POV: Кристоф
Со смесью ненависти и ужаса смотрю на свои трясущиеся ладони. Не могу поверить...
Я помню его глаза. Я помню те слёзы боли и смирения, которые застыли в них. Я помню всё - каждый его жест, каждый судорожный вздох.
Сознание на удивление ясное, словно у хирурга перед операцией.
Это месть. Праведная, жестокая - месть. Мы свободны. Больше никто не умрёт. Всё кончено.
Лучик света, пробивающийся сквозь небольшое окошко под потолком, падает мне на лицо. Я зажмуриваюсь.
Так всем будет лучше. Возможно, я спас множество невинных людей, которых ему предстояло так же рассчётливо и жестоко зарезать. Жестокость... Какжется, теперь она стала ключенвым источником всех моих мыслей. Теперь она доминирует над всеми моими свершениями. Жестокость.
Я спас вас от неминуемой гибели, глупцы!.. Он вспорол Рихарду все вены на руках и лице, изуродовал его, истерзал... Он своим алчным ножом вырезал Оливеру глаза, отрезал язык и оставил его умирать в студии, в это время наблюдая за происходящим безумием... Я вас спас, неужели не понимаете?!
Я с размаху ударяю кулаком по железной двери. Она надменно игнорирует мой удар, насмешливо откликаясь гулким эхом. Но внезапно я слышу кого-то, кто с той стороны двери быстрыми шагами подходит к камере. Я в нетерпении начинаю лихорадочно колотить ладонями по двери.
- Герр Шнайдер! Прошу, немедленно успокойтесь, иначе мы будем вынуждены применить силу.
- Плевать я хотел на вашу силу!! - в ярости пинаю дверь. - Выпустите меня!
- Вы убили человека, герр Шнайдер, и будете отбывать наказание так, как положено, - непререкаемым тоном вещает полицай. - Конечно, у вас отдельная камера и пригодные условия для существования, но вы сами понимаете, что...
- ВЫПУСТИТЕ МЕНЯ!!!
Полицай на несколько секунд замолкает. До моих ушей доносится звук чьих-то шагов, несколько людей негромко переговариваются. Внезапно я слышу звук поворачиваемого ключа в двери, отпираемых засовов и вот, дверь камеры медленно открывается.
- Герр Шнайдер, у нас плохие новости, - говорит один из полицаев, взволнованно бледнея. Затем он обращается к напарнику: - Наденьте на него наручники.
Я повинуюсь, сцепливая за спиной руки в замок, жду, когда холодный металл окольцует мои запястья. В голове пульсирует лишь одна мысль: Только не ещё одно убийство. Только не ещё одно убийство...
Двое полицаев придерживают меня под руки, а третий идёт впереди нас. Пройдя по длинному коридору, поднявшись по ступенькам, мы заходим в просторный кабинет к начальнику тюрьмы. Этот невысокий лысоватый мужчина лет пятидесяти, сейчас представляет собой жалкое зрелище: трясущиеся руки, градом сочащийся со лба пот. Я неприязненно морщусь.
- Только что нам стало известно, что... - немного помявшись, начинает начальник тюрьмы. - Нам стало известно, что... Был убит ещё один человек. Из вашей группы... группы... - он жалобно смотрит на меня, словно надеясь, что я подскажу ему название. Я игнорирую его немую просьбу, лишь с большей неприязнью свысока смотря на него. - Вобщем... Это...
Кто же? Кто?! Говори же!..
Он платком вытирает со лба пот и, заглянув в лежащую перед ним на столе бумагу, собщает:
- Это Кристиан Лоренц.
Флаке. О, нет...
- Он умер от потери крови после того, как... ему ампутировали руки.
Я ощущаю, как у меня непроизвольно подкашиваются ноги, и лишь усилиями двоих полицаев мне удаётся сохранить вертикальное положение.
- Ампутировали?.. - словно находясь в бреду, переспрашиваю я.
- Да... Ещё один ваш товарищ, Пауль Ландерс, отсутствовавший на месте преступления, в данный момент допрашивается.
Ландерс... Нет. Не может быть. Это же не...
- Есть... улики?.. - хрипло спрашиваю я, не узнав своего голоса.
- Абсолютно никаких улик, - несколько испуганно заявляет начальник тюрьмы. - Он будет находиться под круглосуточной охраной. Пока что это всё, что мы можем сказать...
***
- Герр Шнайдер, к вам посетитель! - ко мне в камеру входит полицай.
Я безропотно даю одеть на себя уже ставшие ненавистными наручники и вывести меня из камеры. Меня заводят в комнату "передачек", как я её мысленно окрестил.
Интересно, кто же это решил ко мне прийти.
Я послушно сажусь на стул, с меня снимают наручники, и, пока я, кривясь от боли, потираю запястья, на которых уже появились шрамы, передо мной садится человек.
- Привет, - я узнаю знакомый голос.
- Позовите конвой, герр Ландерс, когда окончите беседу, - за дверью скрывается полицай.
- Пауль?!
- Рад тебя видеть, Крис, живым... и здоровым, - Пауль криво ухмыляется.
- А уж как я рад видеть тебя! - я стискиваю его в дружеских объятиях, похлопывая его по плечу. - Как я рад, что ты жив!..
- Это ненадолго, - с неожиданно новой для него интонацией, заявляет Ландерс, лукаво поблёскивая глазами.
- Что ненадолго? Что я рад, или что ты жив? - нервно усмехаясь, спрашиваю я, выпуская его из своих объятий.
- И то, и другое.
- Я не...
- Крис, - всё то же странное, отрешённое выражение на его лице. - Боль порождает избавление...
- Подожди... Я всё-таки не п...
- Любовь порождает ревность, ревность порождает ненависть, ненависть порождает страх...
- Да что за чепуху ты несёшь?!
- ...страх порождает жестокость, жестокость порождает боль, боль порождает избавление.
Несколько томительных секунд я вглядываюсь в такое знакомое лицо, внезапно потерявшее все знакомые черты. Кривая, сумасшедшая улыбка, бессмысленное выражение глаз...
- Ты принимал наркотики, да? - наконец, доходит до меня.
Он молчит, продолжая ухмыляться.
- Понимаешь, Тилль не убивал их, - наконец возвещает Пауль, наклоняя своё лицо ближе ко мне.
И тут я понимаю...
- Так это ТЫ убил Рихарда?! И Оливера?! И Флаке?..
Мне становится жутко от его безумной улыбки. Внутри меня всё заполняет холодное опустошение. С каждым словом мой голос становится всё тише.
- Я... Я не понимаю... Зачем... - пытаясь сдержать рвущийся из меня поток слёз, вопрошаю я, обхватив голову руками.
- Боль порождает избавление, Крис.
- Какое к чёрту избавление???
- Избавление от жизни, - просто отвечает Пауль.
- Но...
- И ты тоже будешь избавлен, - он на мгновение перестаёт улыбаться, но потом демоническая, сумасшедшая улыбка вновь появляется на его лице. Ландерс трясущейся рукой извлекает из-за пазухи нож.
- Как тебе удалось...?
- Мой глупенький Крис, - нежно, почти любовно приговаривает Пауль, поглаживая меня свободной рукой по лицу и смахивая мои слёзы. - Ты будешь избавлен от всех мучений, что приносит тебе жизнь. Я подарю тебе его.
- Но... Тилль... Он же...
- Психотропные препараты, мой глупенький Крис... - Ландерс плавно приподнимается со стула и, подойдя вплотную ко мне, он резко вонзает нож мне в горло, прямо в кадык. - Ты будешь избавлен.
***
ЭПИЛОГ:
Пауль был помещён в психиатрическую лечебницу. Пробыв там лишь три дня, он был застрелен через окно в процедурном кабинете.
Позже выяснилось, что он был непричастен к убийству остальных его согруппников, не считая Кристофа, которого он убил под воздействием наркотиков.
Настоящий убийца был вычислен, но при попытке его ареста в его собственной квартире, там нашли лишь холодный труп с ножом в груди и предсмертной запиской: "Боль порождает избавление. В этом мире ничто не вечно, но всё уже имеет свою цену. Люди, города и страны - всё можно купить. Можно купить даже жизнь. Но избавления достойны лишь избранные. Вы заслужили избавление. Расплачивайтесь же..."
- Больной фанат, - хмыкнул один из полицаев, пряча записку в пакет для улик. - Возмнил себе, что он - бог, а они - святые.
- Действительно больной, - округлил глаза другой полицай. - Просто псих.
- Но надо же... Так жестоко убить этих людей. Немыслимо.
- Он был хитёр и глуп одновременно. Они истребляли друг друга сами. Изнутри.
- Надеюсь, больше никто не последует его примеру, и не захочет "избавить" подобным образом ещё пару сотен людей, - хохотнул первый.
- Да-а-а. Ох уж эта жестокость... - второй выключил свет в квартире и оба, посмеиваясь, удалились.
Он задёрнул штору и отложил в сторону бинокль. Жестокость? Это так банально. Бог? Может быть.
| 
